Врач, который работает с больными коронавирусом, рассказал о дыхательной гимнастике и единственной технике, которая спасает, от чего зависит тяжесть болезни и где сейчас безопаснее всего.
Владимир Мартов, заведующий отделением реанимации и анестезиологии Витебской больницы скорой помощи, впервые публично высказался о коронавирусе еще 5 марта в видео, опубликованном на канале «Медицинская литература» – тогда в Беларуси было всего шесть пациентов с коронавирусом.
А сейчас в своем дневнике в ЖЖ Владимир Мартов ведет хронику коронавируса – и имя Мартова знают даже далекие от медицины люди, пишет kp.by.
«Каждую весну нас накрывают какие-то вирусные инфекции, это все достаточно обычная и привычная вещь, и пока современный коронавирус не выбивается из этого ряда. Статистика коронавируса не пугает. Дети не болеют. Летальность у пациентов младше 50 лет небольшая, очень резко увеличивается с каждой декадой возраста. Это нормально для обычного вируса. В этой связи мы вспоминаем грипп 2009 года, коронавирус даже рядом не стоит. Тогда болели здоровые молодые мужчины и женщины. Мы похоронили тех, кто умирать вообще не должен: здоровые крепкие мужчины, молодые беременные женщины». (Из видеоинтервью Владимира Мартова каналу «Медицинская литература»).
– Сравнивая коронавирус со свиным гриппом, вы отмечали, что свиной грипп был страшнее, чем COVID-19. Что вы думаете об этом сегодня?
– По статистике Китая все выглядело действительно не так страшно, как свиной грипп. Думаю, итоговая статистика коронавируса по количеству смертей на единицу заболевших тоже будет выглядеть не очень страшной, но тем, кому тяжело, тем, чьи родственники погибают, от этого не легче.
Катастрофа со свиным гриппом 11 лет назад была в другом. Свиной грипп лечится. И на тот момент, в 2009 году, были лекарства, которые могли остановить грипп, но они не были закуплены. Это привело к огромным потерям, огромным нагрузкам. Сейчас нет лекарства, останавливающего коронавирус. Лекарства нет, иллюзий все меньше. По нагрузке коронавирус больше. При свином гриппе нам не приходилось разворачивать столько дополнительных коек.
По сути, СОVID-19 – это обычное весеннее ОРВИ. Мы все заболеваем сезонными заболеваниями – аденовирус, ротавирус, парагриппы, их много. Но мы знаем, что поправимся, прочихаемся, прокашляемся, знаем, что это нормально. Сейчас мы столкнулись с вирусом, течение которого предсказать невозможно. Многие пациенты сейчас просто под наблюдением, они не нуждаются в интенсивной терапии, но их надо наблюдать, мы не знаем, куда качнется ситуация. Тяжелых форм на самом деле не очень много у меня в больнице, но это очень неприятные случаи, потому что мы не контролируем течение болезни.
«Мой коллега ходил на Эверест, и когда заболел, знал, как экономить кислород»
– Пациентам с коронавирусной пневмонией действительно нужно лежать на животе, как вы рассказывали в дневнике?
– Да, этот нелекарственный метод спасает жизни. Когда мы лежим на спине, не работают задние отделы легких. Это огромный резерв, как дополнительная цистерна в нефтяном танкере. Пациент, у которого низкое насыщение крови кислородом, сходит в туалет – и уже задыхается. Лег на живот, дали кислород – и он надышался, накопил кислорода на следующий поход в туалет или на принятие пищи сидя.
Мой коллега ходил на Эверест, он горник со стажем и знает, как нужно себя вести при горной болезни, которая возникает из-за нехватки кислорода. Нужно лечь на живот, по возможности не разговаривать, не двигаться, не впадать в панику, экономить кислород. Когда он заболел, знание этой техники помогло ему справиться. Но обычного человека трудно уговорить лежать на животе. Ну, не хочет он, у него остеохондроз, или большой живот мешает, ему неудобно. Хотя это единственная техника, которая спасает.
– Может, тогда имеет смысл делать дыхательные упражнения по методике Бутейко или йогов?
– Ни в коем случае! Это взаимоисключающие вещи. Дыхательные упражнения – это нагрузка, она при нехватке кислорода противопоказана. Не хватает кислорода – ложись на живот, меньше двигайся, не разговаривай, экономь кислород. Я сейчас также категорически против ингаляций. Человек дышит взвесью не кислородной, более того, в этой взвеси плавают частицы вируса. Ингаляция может увеличить распространение вируса вовне.
– Что еще можно внести в список желательного поведения во время пандемии?
– Следить за температурой. Бить тревогу, если высокая температура не сбивается несколько дней. Если она сбивается парацетамолом, не паниковать, ничего страшного не происходит. Не ходить туда, где есть риск подцепить вирус. Защита слизистых, носоглотки, ротоглотки, глаз, обработка рук антисептиком – это все нужно, это все правильно.
«У нас оказалась масса «лишних» коек – и в этом наше преимущество»
– Где сейчас можно чувствовать себя в безопасности?
– Я ежедневно хожу в безопасную зону, это «чумной барак», где я общаюсь с коронавирусными пациентами. Это самое безопасное место сейчас, там я полностью защищен. Выйдя из него, я иду в магазин, что-то покупаю, трогаю лицо… И уже не уверен, что нахожусь в безопасности.
– В чем особенность ситуации с коронавирусом в Беларуси?
– В чем отличие нашей страны от той же Италии? Италия – передовая страна в плане анестезиологии и реанимации, там развита хирургия одного дня, когда человеку уделяют максимум индивидуального внимания и после операции выписывают домой. Большинство пациентов там лечились амбулаторно. И когда возникла потребность в койках, их там просто не оказалось. А у нас оказалась масса «лишних» коек, на которые люди ложились в больницу просто прокапаться, бабушки с хроническими болячками, которые в современной мире лечат амбулаторно, переезжали из больницы в больницу. По современным меркам это нерационально. Но сейчас этот избыток, на который уходили большие деньги, и который нужно было сокращать, – сейчас это наше небольшое преимущество.
«Погибла молодая женщина, медсестра… Но она не была на передовой в борьбе в коронавирусом. Снаряд к ней прилетел в глубокий тыл: она работала в отделении микрохирургии глаза. Это – принципиально важно в деле понимания, как происходит заражение и как «чистые» (формально) больницы, не подготовленные к массовому поступлению инфицированных пациентов, превращаются в новые очаги распространения инфекции!». (Из дневника Владимира Мартова)
– Почему наши больницы становятся очагами распространения коронавируса?
– Когда из Италии в Витебск приехали представители фирмы «Марко», инфицированные коронавирусом, этот очаг успели локализовать. Но размах международных связей был недооценен. Стали возвращаться дальнобойщики, туристы. И уже эти коронавирусные очаги «размазали» по больницам. Представьте ситуацию: муж-дальнобойщик вернулся в Витебск, у него и у его жены пневмония. Это же один очаг! Но мужа, у которого тест дал положительный результат, отвезли в инфекционную больницу, где все приспособлено к приему таких больных. А у жены тест отрицательный, и ее направили в обычную больницу, где персонал не предупрежден, не одет, не защищен… Технически это было неправильно.
Медики болеют, как правило, тяжело. У них очень большая инфицирующая доза. Если ты прошел мимо больного человека, схватил, условно говоря, две вирусные частицы и заболел, это будет не очень тяжело. Но когда ты в очаге, и на тебя чихает 20 человек, иммунитету это тяжело переварить.
В нашей больнице все хорошо. Нас успели подготовить. Если проводить аналогию с военными действиями, когда пошли танки, два батальона умылись кровью, а потом подтянулся резерв – нас. Мы вступили в бой подготовленными.
– Самая обсуждаемая сейчас тема: нужен ли в Беларуси карантин?
– Я против введения карантина. Вспоминаю борьбу за трезвость в 1985 году — благое, казалось бы, дело. А какие «перегибы на местах»! Карантин – это решение политико-экономическое, это что-то жесткое, полицейское, тотальный контроль, облавы. Кому мы поручим проводить все это? Есть ли у нас нормальные инструменты для исполнения карантина? Идея может быть любая, здравая, но если это невыполнимо на человеческом уровне, лучше не надо этим заниматься.
А вот риторику телеканалов нужно изменить. Я за то, чтобы в освещении заболеваемости COVID-19 она стала не то, чтобы тревожной, а все-таки серьезной.
