Кто “тормозил” награду аса-танкиста Колобанова?

6 января исполняется 115 лет со дня рождения  прославленного героя-танкиста старшего лейтенанта Зиновия Колобанова, в 1941 году в  бою под Ленинградом уничтожившего 24 танка врага. Почему достойная награда до сих пор не нашла Героя?

О подвиге экипажа   легендарного танка КВ – 2 под  Войсковицами в  августе 1941 года сказано и пересказано не раз и не два. Если кратко изложить ход того боя, то все сводится к тому, что командир роты тяжелых танков старший лейтенант Зиновий Колобанов, выполняя приказ вышестоящего командования оказался  со своим подразделением  в нужное время, в нужном месте и с необходимым количеством бронебойных снарядов.

Подвиг героев бессмертен 

В состав экипажа командирского танка “КВ- 1” входили механик-водитель старшина Николай Никифоров, командир орудия старший сержант Андрей Усов, стрелок-радист старший сержант Павел Кисельков, заряжающий красноармеец Николай Роденков. Под Ленинградом враг рвался к Гатчине, а натолкнулся на танковую засаду, организованную по законам классики танкового боя: одновременно потеряв 43 танка,  половина из которых была записана на боевой счет экипажа ротного командира.

Только за два последних года  вопрос о восстановлении исторической справедливости (путем издания соответствующего Указа Президента России Владимира Путина о присвоении высокого звания Героя России)  публично ставился несколько раз. В каждой публикации по этому вопросу, после подробного описания боя, неизменно выдвигался вопрос о причинах, не позволивших издать Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении танкистам звания Героя Советского Союза по горячим следам событий. Назову только некоторые из них: “Советская Белоруссия” №121 (24504), 28 июня 2014 года(http://www.sb.by/obshchestvo/article/podvig-navsegda.html), автор материала “Подвиг навсегда” Сергей ГОЛЕСНИК придерживается точки зрения, впервые озвученной еще в 2006 году белорусскими СМИ, суть которой сводится к тому, что представление к награждению в 1941 году не согласовали зловредные политработники РККА, увидевшие темные пятна в биографии легендарного танкиста.

Белорусская военная газета “Во славу Родины“, опубликовавшая копию  наградного листа, заполненного в 1941 году, казалось бы подошла вплотную  к тому, чтобы приоткрыть эти тайные пружины армейского механизма, но ограничилась лишь намеком: “Колобановцы долгое время были преданы забвению, а их подвиг долго не мог получить справедливого, пусть и посмертного, признания на государственном уровне…”  И далее осведомленно сообщила о том, как “… чьей-то бестрепетной рукой вычеркнуто «Герой Советского Союза» и вписано «орден Красного Знамени» (http://vsr.mil.by/2013/10/15/eto-nuzhno-ne-mertvym%E2%80%A6/)

Часто  к этой теме возвращалась газета “Наша Толочинщина“, описывая вклад в успех того августовского боя  1941 года КВ-1 с десятками вражеских танков земляка – наводчика танкового орудия сержанта Андрея Усова.

Можно привести  в качестве примеров и публикации областных газет Витебщины.

Каюсь, мне не хотелось выносить свое субъективное мнение по этому вопросу в публичную сферу. Ныне делаю это  в убеждении, что правда многим может не понравиться. Но ведь рано или поздно, но надо же обнародовать персональные фамилии тех, кто “тормознул” прохождение текста представления к присвоению героям – танкистам высшего звания Героя Советского Союза.

Исследуем архивные документы

Прежде всего, обратим внимание на дату боя. Она известна. Тяжелое противоборство танков закончилось вечером 20 августа 1941 года. На поле боя дымились десятки подбитых немецких танков и бронетранспортеров, а неуязвимые КВ – 1, израсходовав сотню своих бронебойных снарядов, выстояли. Хотя только командирский танк Колобанова получил свыше 130 попаданий снарядами 50 – мм танковых орудий противника.

Откроем копии  наградных листов. Дата составления текста представления к присвоению звания Героя Советского Союза старшему лейтенанту Зиновию Колобанову в штабе 1-го танкового полка не указана.

Зато она вписана  на наградном листе механика водителя легендарного танка КВ-1 красноармейца  Родникова.

В нем отмечено: 1 сентября 1941 года, то есть через десять дней после боя. Еще через неделю ходатайство о присвоении высокого звания Героя отличившимся бойцам и командирам поддержало командование 1 танковой дивизии, о чем свидетельствуют подписи и дата 9 сентября. Из штаба дивизии документы секретной почтой ушли в штаб Ленинградского Фронта. Даже если предположить, что подписи командира и комиссара танковой дивизии были поставлены более чем оперативно, своевременно заверены дивизионной гербовой  печатью, зарегистрированы в секретном делопроизводстве, к ним были отпечатаны сопроводительные , после чего они отправлены нарочным, то получается, что представление не застало в штабе Командующего Ленинградским Фронтом Маршала Климента Ворошилова. Ведь он в это время сдавал должность Маршалу Г.К. Жукову, прибывшему на Ленинградский Фронт из-под Москвы. Там  к этому времени  уже отгремела первая с начала войны успешная наступательная операция Красной Армии под Ельней.  Сопоставляя даты вступления Маршала Жукова в командование новой для его группировкой войск, придется много разгребать фантазий и домыслов различных авторов по этой теме. Полагаю, что будет достаточным напомнить, в этом плане исследование печально известного Резуна – Суворова. И самого Жукова, как автора мемуаров “Воспоминания и размышления.”  Но как бы мы ни крутили детали тех дней, вывод очевиден: судьба представления к награждению героев-танкистов застряла в “секретке” штаба Ленинградского Фронта. Новый Командующий Ленинградским Фронтом необходимого решения по ходатайству командования танковой дивизии так и не принял.

Как видим, Верховный Главнокомандующий своевременно заботился об авторитете и поощрении своего ближайшего окружения. Чего не скажешь о самом Жукове. Из истории Ленинградского Фронта и биографии “Маршала Победы”, как ныне принято называть Г.К. Жукова, известно, что в начале октября  1941 года он с 8 октября возглавил Резервный фронт, а затем  и Западный фронт. Оставаясь при  этом заместителем Верховного Главнокомандующего. У руля Ленинградского Фронта стал генерал М.С. Хозин, который  в сентябре 1941 года прибыл в Ленинград одним самолетом с Г. К. Жуковым.  М. С. Хозин был назначен начальником штаба Ленинградского Фронта.

Как и кто забывал готовить приказы о награждении 

В итоге приказом по Лениградскому  Фронту № 0281/Н от 3 февраля 1942 года отличившие в боях воины были удостоены орденов и медалей.

Если внимательно проанализировать истинный вклад “зловредных политработников в дело танкиста Колобанова”, то мы просто  обязаны обратить внимание на одну особенность работы Военного Совета Ленинградского Фронта. До прихода в  конце декабря 1941 года уполномоченным Ставки ВГК и членом Военного совета Волховского и Ленинградского фронтов бывшего руководителя Главного управления политической пропаганды Красной Армии (с октября 1940)  и одновременно зам. наркома обороны СССР (с марта 1941) генерала Александра Ивановича Запорожца на этом фронте награждений не было вообще…

Приказ по войскам Ленинградского военного округа от 3 февраля 1941 года подписан Командующим фронтом Хозиным. Член Военного Совета фронта генерал Запорожец этот документ  не визировал, хотя очевидно, что  приказ был издан уже с его участием. В пользу этой версии  свидетельствует и то, что последующие приказы стали издаваться более регулярно, а количество награжденных увеличилось. Особенно в сравнении с временем, когда у руля фронта стояли маршал Жуков и его выдвиженец Хозин. Архивная таблица это прекрасно подтверждает.

Однако, факт остается фактом: почему все же командир танковой роты старший лейтенант  Зиновий Колобанов, успешно выполнивший самостоятельную боевую задачу, был обойден в наградах? На этот вопрос тоже необходимо ответить. Коль он навязчиво ставится белорусскими государственными газетами.

Как мне кажется, ключ к разгадке этой тайны дает нам награждение наводчика танкового орудия командирского танка сержанта Андрея Усова орденом Ленина. Вышестоящие начальники в лице командующего Ленинградским фронтом  генерала Хозина  и их окружение, полагаю, руководствовались не мелочными  придирками к биографии танкиста Колобанова, а более приземленными интересами, когда принимали решение отдать орден Ленина не командиру  роты (организатору боя), а наводчику орудия командирского танка.

Еще раз о подвиге и о трусости

Вернемся еще раз к  описанию того знаменитого боя под Войсковицами. За награждением  наводчика танкового орудия более высокой наградой Родины сегодня видится лишь один легендарный танк и его экипаж. На самом деле танк КВ-1 держал оборону и громил из засады танковую колону в составе танковой роты, которая имела задачу обеспечить надежную оборону танкоопасного направления на Гатчину. Выполнение боевой задачи красными танкистам  облегчало наличие и использование в бою радиосвязи. 18 августа 1941 года  старшему лейтенанту Колобанову был отдан боевой приказ: “С пятью танками КВ встать в засаду, оседлать 3 шоссейных дороги, любой ценой не допустить движение танков противника в сторону Гатчины, стоять насмерть!”

Используя маневр огнем, сосредоточение и распределение огня танковых орудий  танков роты старший лейтенант Колобанов поставленную  задачу выполнил.

Что происходило в самой Гатчине (Красногвардейске) 20 августа? Полагаю, что лучше всего на этот вопрос отвечает  приговор военного трибунала войск НКВД, который я привожу по тексту сокращенной версии  военного историка Марка Солонина:

Из приговора Военного трибунала войск НКВД руководящим работникам г. Красногвардейска
Совершенно секретно
27-28 августа 1941 г.

Именем Союза Советских Социалистических Республик
1941 года, августа 27-28 дня, Военный трибунал войск НКВД СССР Ленокруга в закрытом судебном заседании в г. Ленинграде…{а} рассмотрел дело № 344 по обвинению бывших работников:… {b} в преступлениях, предусмотренных ст. 16-58-14 УК РСФСР, и по данным предварительного и судебного следствия установил:

20 августа 1941 г. около 14 часов председатель Красногвардейского горсовета Ленкевич совместно с начальником Красногвардейского горотделения РКМ Павловским, обвиняемым по данному уголовному делу, отправились в штаб укрепленного района для выяснения военной обстановки на фронте, где от начальника штаба укрепленного района полковника, фамилия его не установлена, получили сведения о том, что части Красной Армии ведут бои с танками противника в районе дер. Колпаны (около 2 км от г. Красногвардейска). После чего Павловский возвратился в районное отделение НКВД и доложил начальнику последнего Федорову полученные сведения от начальника штаба укрепрайона о районе военных действий.

Начальник РО НКВД Федоров, не проверивши полученные сведения о районе военных действий и не убедившись в достоверности их, явился в здание райкома ВКП(б) и райисполкома, где сообщил секретарю райкома Цветкову и председателю райисполкома Абрамову, что противник находится в Колпанах и им получено распоряжение о выезде из г. Красногвардейска. Федоров, возвратившись из райкома ВКП(б) и райисполкома в РО НКВД, отдал приказание своему аппарату и начальнику горотдела милиции Павловскому выехать из г. Красногвардейска в дер. Романовку.

В то же время Федоров, вопреки приказу начальника УНКВД ЛО за № 14 от 29 июня 1941 г. и при обстановке, которая не вызывала необходимости принятия крайних мер, отдал распоряжение своим подчиненным взорвать по заранее намеченному плану (подчеркнуто мной – М.С.) промышленные объекты, а сам, совместно со своим аппаратом РО НКВД и РКМ, выехал в дер. Романовку. В результате его преступных действий были взорваны хлебозавод, 2 хлебопекарни, электроподстанция и завод им. Рошаля, а население города – женщины и дети были оставлены без хлеба, воды, электричества, чем [он] причинил большой ущерб государству как с экономической, так и с оборонной стороны.

Павловский, несмотря на то, что он обязан был обеспечить до последней возможности охрану революционного порядка в городе и находившихся [там] жителей и вести борьбу с преступностью, еще до 20 августе с.г. добивался разрешения на вывоз личного состава вверенного ему РКМ из г. Красногвардейска, а 20 августа, получив разрешение от своего начальника Федорова выехать в дер. Романовку, вывез почти весь личный состав из города и оставил для охраны его лишь 6 человек, которые никак не могли обеспечить охрану города и невыехавших женщин и детей.
Цветков и Артамонов 20 августа с.г., получивши от Федорова сведения о районе военных действий и о выезде из г. Красногвардейска, не приняли никаких мер к проверке достоверности полученных сведений и выяснению района военных действий, доверившись Федорову, и со всем аппаратом райкома ВКП(б) и райисполкома оставили районный центр и выехали в дер. Романовку, хотя к этому не было никакой необходимости. В то же время перед выездом из г. Красногвардейска не осмотрели даже занимаемое помещение, в результате чего в таковом, открытом и никем не охраняемом, осталось 85 боевых винтовок и 7 ящиков патронов, которые были обнаружены председателем горсовета т. Ленкевичем.

Председатель горсовета т. Ленкевич, возвратившись после поездки к фронту в г. Красногвардейск, обнаружил, что все районные организации из города выехали в дер. Романовку, куда он совместно с секретарем райисполкома т. Ермаковым сразу прибыли и предложили руководящим районным работникам возвратиться в г. Красногвардейск, куда вместе с ним отправился председатель райисполкома Абрамов, который отсутствовал в районном центре всего 40 минут, а начальник РО НКВД Федоров и секретарь райкома ВКП(б) Цветков сразу возвратиться в город отказались и прибыли в таковой спустя один час после того, как из него выехали.

Стаюничев 19 августа с.г., получив распоряжение выключить часть городских телефонных абонентов для подготовки телефонных коммутаторов к эвакуации, к выполнению этого распоряжения отнесся преступно и вместо точного его выполнения перерезал телефонный кабель, в результате чего прекратил всю связь в г. Красногвардейске с г. Ленинградом и с фронтом.

Новиков, находясь в г. Красногвардейске 20 августа с.г., не только как представитель политотдела УПО не принял соответствующих мер к тому, чтобы пожарные команды находились на месте и выполняли возложенные на них задачи и, в особенности, в связи с артиллерийским обстрелом противником города, а наоборот, видя, что из города эвакуировались РО НКВД и РКМ, сам дал указания пожарным командам оставить город и вместе с ними выехал и сам. [65]

Прохоров 20 августа с.г., будучи по делам службы в г. Красногвардейске и обнаружив, что пожарные команды города оставили таковой, догнал их за чертой города, но как заместитель начальника УПО НКВД Ленобласти не принял мер к возвращению пожарных команд в г. Красногвардейск, а отдал распоряжение следовать им в дер. Романовку, где поддавшись паническим рассуждениям Федорова, отдал приказание Кулешову направить пожарные команду в г. Слуцк, куда они и прибыли, и возвратились в г. Красногвардейск лишь на следующий день.

На основании изложенного В[оенный] т[рибунал] признал виновными:
Федорова в содействии, превышении и злоупотреблении власти и оставлении своего места государственной службы в результате допущенной трусости и паникерства с наступленем особо отягчающих обстоятельств, т.е. в преступлении, предусмотренном ст. 193-17 п. “б” УК, а не ст. 16-58-14 того же УК;
Павловского в бездействии власти в результате допущенной трусости и паникерства в преступлении, предусмотренном ст. 193-17 п. “а” УК, а не ст. 16-58-14 того же УК;
Цветкова и Абрамова в бездействии власти и оставлении места службы в результате допущенной трусости и паникерства в преступлении, предусмотренном ст. 112 ч. 1 УК каждого, а не ст. 16-58-14 того же УК;
Новикова и Прохорова в бездействии и злоупотреблении власти, предусмотренными ст. 112 ч. 1 УК в результате трусости и паникерства, а не ст. 16-58-14 того же УК, и
Стаюничева в злоупотреблении своим служебном положением и халатном отношении к выполнению полученного распоряжения с наступлением тяжких последствий, т.е. в преступлении, предусмотренном ст. 112 ч. 1 УК, а не ст. 16-58-14 того же УК.
Предъявленное обвинение Кулешову и Одинцову по ст. 16-58-14 УК, ввиду того, что они никакого распоряжения о выезде пожарных команд из г. Красногвардейска не отдавали и таковые выехали без их ведома по распоряжению Новикова, считать судебным следствием не доказанным,

[суд] приговорил:
Кулешова Николая Николаевича и Одинцова Анатолия Сергеевича по суду считать оправданными.
Федорова Николая Тихоновича подвергнуть высшей мере уголовного наказания – расстрелять.
Стаюничева Федора Ивановича лишить свободы без поражения в правах сроком на восемь лет в ИТЛ.
Цветкова Григория Николаевича и Абрамова Ивана Васильевича лишить свободы без поражения в правах сроком – Цветкова на пять лет, Абрамова на четыре года в ИТЛ.
Павловского Ивана Павловича, Новикова Георгия Игнатьевича и Прохорова Тараса Прохоровича лишить свободы без поражения в правах сроком на три года каждого в ИТЛ.
Считать срок наказания: Стаюничеву с 19, Цветкову, Абрамову и Павловскому с 20, Прохорову и Новикову с 25 августа 1941 г.
Подлинный за надлежащими подписями.
Верно: секретарь А. Шкурко
ЦГА СПб, ф. 7179, оп. 53, д. 41, л. 185-186. Заверенная копия.

Вместо заключения

Вот теперь можно смело  выдвигать вполне обоснованную версию о том, почему высшее руководство Ленинградского фронта в лице и Жукова, и сменившего его Хозина, и партийные руководители Ленинграда и Ленинградской области предпочли не видеть заслуги старшего лейтенанта Колобанова в отражении наступления на бездарно уничтоженный собственными подчиненными – паникерами  крупный промышленный центр. К сожалению, бывало и такое!  В годы войны трусость и паникерство одних шли рука об руку с героизмом других.