резонансный судебный процесс по иску против больницы прокомментировал врач
Прошлым летом, тогда еще не называя имен, мы писали о ситуации, которая произошла с жительницей Витебска.
Напомним, что 25-летняя девушка обратилась в больницу с аппендицитом, а в результате 8 дней провела в реанимации. Спустя некоторое время пациентка Оксана Сизунова подала в суд Октябрьского района иск о возмещении материального и морального вреда.
Дело рассматривалось почти два месяца. Во время судебных заседаний были опрошены стороны по делу и многочисленные специалисты, в том числе с помощью видеосвязи столичный эксперт, который вместе с коллегами проводил независимую экспертизу. Как это было, можно узнать здесь.
В итоге в начале ноября судья приняла решение частично удовлетворить иск Оксаны на возмещение материального и морального вреда и стоимость услуг адвоката истицы. Больница скорой медицинской помощи подала апелляционную жалобу, в которой просила отменить решение суда первой инстанции и вынести новое решение.
После этого с нашей редакцией связался заведующий отделением анестезиологии и реанимации БСМП Владимир Мартов, который решил прокомментировать сложившуюся ситуацию и состоявшийся судебный процесс.
Приводим письмо врача полностью. И напоминаем, что, конечно, мнение редакции «Витебского курьера» может не совпадать с другими мнениями.
«Вредная медицина»
Суть спора. Врач-анестезиолог все делал правильно, но в процессе оказания им медицинской помощи развилось осложнение.
Вопрос: подлежит ли нанесенный пациентке ущерб компенсации?
Решение суда — платите!
Медицинская помощь основана на причинении вреда
Я, как врач, понимаю, что оказания медицинской помощи без осложнений не бывает. Не бывает лекарственных средств без побочных действий. Оказание медицинской помощи вообще основано на нанесении ущерба: укол, капельница, применение лекарств с неизбежными побочными действиями разной степени тяжести, хирургические вмешательства, сложные медицинские манипуляции…
Вред в процессе оказания медицинской помощи оправдывается желанием излечить пациента, а то и спасти жизнь. Этим вред в процессе оказания медицинской помощи отличается от любого другого нанесенного вреда.
В нашем случае: гнойный аппендицит — показана срочная операция, операция — только под общим наркозом с постановкой дыхательной трубки. Никаких других вариантов действий ни у кого из участников нашего дела не было.
Возникло осложнение, которое нельзя было предусмотреть и предотвратить. Осложнения являются следствием не только действий медработников, но также особенностей пациента, а чаще всего — несовершенством методики лечения. На дворе — «всего лишь» XXI век.
Для оценки правильности действий врача существует профессиональное сообщество. Никакие «добровольные помощники» и «общественные деятели» здесь не помогут в силу отсутствия специальных знаний.
Суд мнение специалистов проигнорировал.
Общественный резонанс
Отношение широкой общественности к медицине и медицинским работникам оставляет желать лучшего. «Бесчувственность», «недостаток сопереживания» — главные обвинения в адрес медиков. Насколько эти обвинения оправданы — я сейчас не об этом. Потому что эти обвинения не имеют отношения к нашему конкретному делу.
Скажу от себя: у врачей, у которых умирают пациенты, неизбежна профессиональная деформация психики, хотя бы с целью защиты и сохранения собственного психического здоровья. При этом они остаются специалистами и владельцами уникальных знаний и умений.
Вопрос в другом: решение суда по нашему делу повышает ли степень «дофенизма» врачей или нет? Если повышает — то в чем интерес общества? Что наша «широкая общественность» выигрывает от такого решения суда?
«Гражданская война»
Люди, «разжигающие гражданскую войну» между пациентами и врачами — на мой взгляд, это очень непорядочные люди. Могу понять и пожалеть пациентку, которая живет с лозунгом «Не забуду! Не прощу!» А вот «болельщиков» не понимаю и не уважаю.
«Холерные бунты»
Непонимание сложностей современной медицины («современной своим современникам») всегда приводило к трагедиям. Вплоть до «холерных бунтов» — расправе «темных мужиков» над «просвещенными врачами» из столиц, прибывшими в глубинку спасти и помочь во время холерных эпидемий.
Все термины взяты в кавычки, потому истина всегда конкретна. Вдруг «мужички» были «не темные», а профессура — «не блестяща»?
«Система»
О системе здравоохранения я говорить не хочу — она прогнила насквозь. Она затратна и неэффективна. Она коррупционно-ёмка. Она не удовлетворяет никого — ни пациентов, ни медработников, ни власть предержащих, — никого, кроме тех, кто к ней адаптировался и в ней достиг карьерных высот.
Однако медицина — не система здравоохранения. Медицина — это оказание помощи. Это навыки и умения не самых глупых и не самых плохих людей этой страны.
Перефразируя одного современного поэта, медицина — это точный механизм с большим количеством порой невидимых глазу составляющих, развешанных на серебряных нитях…
Без знания тонкостей механизма современной медицины влазить в него с монтировкой с желанием помочь — это последнее, что нужно делать! Так механизм не чинят, а доламывают!..
Мои объяснения могут вызвать раздражение у людей, негативно относящихся к медицине и медработникам или имевшим негативный опыт общения с медработниками.
Тем не менее — медицина нужна. К медикам обращаются за помощью. В процессе оказания медицинской помощи будут воспроизводиться осложнения. Как к этому относиться? Что с этим делать?
Согласие на вмешательство
Наше дело получило широкий резонанс не только в «широкой общественности», но и в нашем профессиональном сообществе Беларуси.
Теперь благодаря такой жестокой учебе мы наконец-то научимся правильно оформлять документацию. Научимся правильно брать согласие на сложные медицинские вмешательства. Опишем все осложнения.
Раньше как? Пациент лежит на операционном столе. Нужно взять согласие на вмешательство, как на операцию, так и на анестезию. А он уже испуган. Меня учили, что я не должен увеличивать степень его страха и паники рассказами про то, что с ним может произойти, тем более с частотой 1 : 20 000.
Теперь перед наркозом я расскажу пациенту, что для засыпания перед операцией я введу ему препарат, от которого умер Майкл Джексон (а этот препарат — самый безопасный препарат для засыпания). Потом я скажу, что для необходимого для операции расслабления мышц я введу ему яд кураре, которым индейцы обездвиживали своих врагов. Этот курареподобный препарат иногда (очень редко) вызывает злокачественное повышение температуры, от которого пациент (как правило молодой и здоровый) сгорает на часы. А препарат, который помогает в такой ситуации, отсутствует в нашей стране, потому что осложнение очень редкое. Реже, чем повреждение трахеи. Я его за свои 27 лет работы не видел.
Так я и разрыва трахеи за 27 лет работы не видел!
Ситуация «Не дай Бог!»
Дежурство. Вызвали в операционную. На столе лежит знакомый пациент.
– Привет! — говорю. — Вас придется срочно оперировать. Для этого нужен наркоз с введением дыхательной трубки. Вы разрешаете при этом порвать вам трахею? Это бывает очень редко, но я должен получить на это ваше согласие.
Как нет? Вы хотите получить медицинскую помощь без ущерба? Вы хотите медицинскую манипуляцию без осложнений? А так бывает?..
Вот здесь внизу нужно поставить подпись…Нет? Ладно, я ушел. У меня еще есть пациенты. Позовите меня, когда пациент начнет умирать, потеряет сознание, и решение о необходимой ему операции будут принимать уже без него…