Так сказал Виктор Цой на концерте в Витебске в мае 1989 года. Сегодня поклонники поминают известного музыканта.
События связаны. Когда-то город Витебск, как и любой город СССР, обрел себе побратимов в странах Варшавского договора. В Одессе именем побратимов называют морские трамваи, в Витебске в их честь построили и назвали рестораны — Франкфурт-на Одере и Зелёна Гура. В честь последнего (видимо, более активного побратима) назвали еще и улицу, ведущую на запад. Кстати, между этими городами по прямой всего 90 километров, кто-то очень удобно выбирал, чтобы далеко не переезжать в братских поездках.
Франкфурт канул в лету, Зелёна Гура была более активной. Поляки посылали сюда учиться своих отпрысков и «отпрысчиц», которые потом смешно двигали ударения в топонимах привычного нам города: «Я купила эти туфли в абутАке», мило коверкая наш родной черняховский «Абутак».
Обмены студентами и активистами переросли в стадию культурных, и вдруг обоим странам захотелось провести целые фестивали, на манер Сопотского, который уже гремел на весь Союз. Да и итальянскому Сан-Ремо конкуренцию хотелось составить, как сейчас пытаются создать великий праздник из «Дожинок».
И идея проросла. А поскольку не каждый знал, что Советскому Союзу осталось жить пару лет, люди смотрели в будущее с надеждой и видели в центре Витебска большую концертную площадку. В 1988 году она выросла на месте бывшего ответвления ручья, затем кладбища, затем катка. Прямо в яме. «Ямой» зовут до сих пор.
Кстати, это был не «Славянский базар», а фестиваль только одной славянской песни – польской.
К фестивалю город причесывали все, включая военных. За одну ночь на улице Зеленогурской сложили невиданные доселе кирпичные остановки, и тогда же закрыли новыми заборами старые частные покосившиеся разнообразные заборчики. Выглядеть стало одинаково, но чиновникам нравилось.
А когда на весь Союз (я смотрел его в Одессе) отгремел фестиваль, встал вопрос — что делать с гигантским пятитысячным амфитеатром?
Как что — концерты проводить. Фестивали на белорусской земле планировались раз в два года, и следующий — только в 1990м, вот и стали заполнять амфитеатр певцами, которых таким размахом не удивишь, но которым интересно было попеть в провинциальном городке с европейской сцены и получить за это весьма европейский гонорар.
Заодно и кино сняли – «Наш человек в Сан-Ремо». Вот не давал покоя этот Сан-Ремо…
В мае 1989 на нашу витебскую сцену ступила нога звезды-легенды — Виктора Цоя.
Талантливый поэт, а заодно и композитор, он начинал с котельных и «квартирников», но к 1989 году свой золотоносный взор обратил на него удачливый раскрутчик, или, как сейчас более модно называть, продюсер Юрий Айзеншпис.
Говорить стало можно больше, петь – еще больше, дух захватывало от свободы, и группа «Кино» взлетела до невиданных высот. В топе, публикуемом «Комсомольской правдой» «Кино» с гигантским отрывом лидировала несколько лет.
Но не только потому, что можно было петь, что хочешь…
Виктор со сцены витебского амфитеатра сказал пророческую вещь:
«Что вы мне цветы несете, как на могилу».
Не прошло и полутора лет, как его же собственное предсказание сбылось.
В августе 1990 года, 15 числа, Виктор Цой разбился на своем (на тот момент новейшем советском) автомобиле Москвич-2141. Журналистское следствие считает, что выйдя из достаточно крутого поворота, он просто отвлекся на лежащий на пассажирском сиденье магнитофон, где играл незаконченный сырой его новый альбом и песня «Сосны на морском берегу». Именно на морском берегу, рядом с поселком Кестерциемс, на 35-м км шоссе Слока-Талси и случилась автокатастрофа. Магнитофон остановился как раз посредине песни. Может, это и легенда.
По другой версии, он уснул за рулем от переутомления. Вопреки слухам, он был совершенно трезв, не употребляя алкоголь как минимум за 48 часов до катастрофы.
Виктор погиб вовремя. Он остался героем и гением, позолота не успела остаться у нас на руках. Нам не пришлось узнать, что он закладывает за воротник, ширяется, дерется в барах, стреляет в людей, ненавидит розовые кофточки, а то и «боремоисеевит» потихоньку. Мы не узнаем о его коттеджах, суррогатных детях, разбитых «шестисотых» и даче в Сан-Ремо, на другом морском берегу.
Может, поэтому он и до сих пор жив.
Мы об этом писали в 90м…
