Новополоцкая трагедия

В Новополоцке при родах умер малыш: «вы же понимаете, у каждого врача есть свое кладбище… »

Настоящая трагедия произошла в Новополоцке в ночь с 18 на 19 декабря 2015 года. Полочанка Марина Джуглий поступила в местный роддом, где собиралась явить на свет маленького Тимошу. Однако после нескольких тяжёлых часов родов она увидела не сопящего кроху, а безжизненное тело сына.

TUT.BY приводит рассказ мамы Марина Джуглий.

Беременность у меня проходила хорошо. Я сделала все необходимые обследования, в том числе – в Витебске. Результаты показали, что ребенок полностью здоров. И вот на сроке 39-40 недель утром 18 декабря приезжаю в Новополоцк рожать. Палаты полные, роженицы идут конвейером. Мне предложили место в платной палате, я согласилась.

Сделали УЗИ. Обследование проводила заместитель заведующей роддома. Она продиктовала медсестре: «Крупный плод под вопросом. Однократное обвитие пуповины». Сердцебиение плода было в норме. Мне выписали только ношпу. Кстати, это была пятница, а рожать, как мне сказали врачи, я буду только в понедельник.

Ночью я снова не могла уснуть. Не спала перед родами практически неделю. Удавалось поспать только 1−2 часа. Около двух часов ночи заболел живот. И прямо на кровати отошли воды. Я их видела — они были прозрачные, не зеленые, что является признаком гипоксии.

Пошла на пост. А там – роды за родами! Я еще попросила прощения у медиков, что пришла к ним рожать ночью, да еще в выходной, в субботу. Меня осмотрели доктор и интерн, направили в предродовую палату.

Я уже мама со стажем. Вела себя спокойно, не кричала, даже когда боль была сильной.

Примечание: у Марины есть два сына – 12-летний Камил и 3-летний Матвей.

Мне было легче переносить схватки стоя, но стоять не разрешали. Делала все, что говорили медики.

Начала рожать, но голова ребенка не продвигалась. И час, и два, и три — голова не продвигается. Мне стало страшно. А в это время женщины рожают и рожают. Медперсонал все время бегал туда-сюда. Рождались детки, я слышала, как они кричали…

А меня покидали силы. Пыталась тужиться, но сказывалась бессонница. Призналась врачу, принимавшей роды, что у меня слабость, немеют руки, ноги. Она сказала как отрезала: «Марина, ты меня не разжалобишь, я строгий врач. Никаких концертов!». Но я и не думала закатывать какие-то «концерты», я же не новичок в роддоме, знаю, как себя вести. Я на самом деле теряла силы! Мне что-то подкалывали, обливали водой…

В родзал меня вели под руки — такая была слабость. Еле забралась на кресло — с помощью медиков… Было уже около 7 утра.

Во время родов медики мне помогали – давили на живот. Измеряли сердцебиение ребенка. Пытались подключить аппарат КТГ, но он не прослушивал сердцебиения. Тогда доктор стала выслушивать его «трубкой». Сердцебиение падало и падало. Я помню слова доктора: «80… 70… 60… 50…».

Когда моего Тимошку выдавили, у него уже не было ни сердцебиения, ни дыхания. Ребенка пытались реанимировать, за его жизнь боролись минут 15-20. Все это было на моих глазах. Но было уже поздно… В 7.30 медики констатировали смерть моего сына. Хотя еще в предродовой палате у него было хорошее сердцебиение.

Даже в том состоянии шока и усталости меня поразило, как действовал медперсонал. Помощь ребенку оказывали по факту его появления, а не готовились заранее. Никто заблаговременно не вызвал реаниматолога. Она пришла в родзал через несколько минут. А ведь счет шел на секунды! Мне давили на живот, вместо того чтобы звать реаниматолога и принимать меры к спасению сына.

Потом мне дали общий наркоз и наложили швы. Когда я пришла в себя, детский реаниматолог извинилась и сказала: «Мы сделали все, что могли». Прощения попросила и акушерка.

…Я лежала и тихо плакала. Так прошли суббота и воскресенье. В роддоме произошло ЧП, но никто из его администрации за эти дни ко мне не пришел. Заведующая беседовала со мной уже в понедельник.

Не видела я больше и врача, которая принимала роды. Мы с ней немного пообщались до родов. Она спросила, есть ли у меня еще дети. Я ответила, что это уже третий. Тогда она призналась, что и они с супругом мечтают о трех малышах.

В понедельник муж подал заявление в Следственный комитет. Вскрытие ребенка проводили в Витебске. Его предварительные результаты: внутриутробная гипоксия, впервые выявленная во время родов и родоразрешения, преждевременная отслойка плаценты неуточненная. Говоря простым языком: наш сын был здоров, но умер от удушья во время родов.

В среду, 23 декабря, мы забрали и похоронили нашего Тимошку. Все выходили из роддома с цветами и свертками с новорожденными, а мы — с гробиком.

По данному делу ведётся следствие, сообщает официальный представитель УСК по Витебской области Инна Горбачева. По ее словам, следователи уже изъяли медицинскую документацию, опросили персонал роддома, сейчас проводится судебно-медицинская экспертиза. После изучения всех доказательств, добытых следствием, будет принято законное решение, а действиям всех участников дана правовая оценка.

После похорон сына Марина написала стихотворение «Родильный дом – дом скорби», которое посвятила врачам, дежурившим в ночь с 18 на 19 декабря. Текст появился на личной страничке автора и собрал более двух тысяч комментариев, почти тысячу перепостов и более 11 тысяч «лайков». Люди, как могут, поддерживают семью и высказывают негодование.

В ответ врач, которая принимала у Марины роды, тоже написала стихотворение. Но для матери, потерявшей ребенка, эти слова абсолютно ничего не значат:

Это стихотворное соболезнование меня не тронуло. Я не хочу никакой крови, тюрьмы для этого доктора. У меня нет мести. Если ее вину докажут, я просто хочу, чтобы у нее забрали диплом.

Гинеколог призналась заведующей: «Я думала, что справлюсь сама». Но это были тяжелые роды, и почему молодая врач (на вид ей лет 28) в сложной ситуации не позвала на помощь более опытных коллег? Я хочу добиться того, чтобы это был последний летальный исход в ее практике, чтобы больше от нее родители с гробиками не уходили.

К слову, Марина Джуглий – сама медик, она работала старшей медсестрой в областной психиатрической больнице, поэтому знает о врачебных делах не понаслышке. Среди причин, по которым мама не собирается сдавать свои позиции и будет стоять на тропе войны до конца – обвинение медиков в том, что они якобы предлагали делать кесарево сечение, но пациентка сама отказалась. По словам Марины, такого не было. Однако не было в палате и видеокамеры, поэтому доказать или опровергнуть слова врачей теперь проблематично.

После трагедии мама поинтересовалась у главврача роддома, можно ли было спасти ее ребенка, на что Маргарита Фёдоровна Разина ответила:

Думаю, можно. Но вы же понимаете, у каждого врача есть свое кладбище.

Такое безразличие еще больше убедило Марину в том, что стоит продолжать борьбу:

Боюсь, что мой случай, как и многие другие, будут скрывать, чтобы не «портить статистику». Но я пойду до конца, хотя знаю, что бороться с медициной очень трудно.

По официальным данным Национального статистического комитета, показатель младенческой смертности в Беларуси – один из самых низких в мире: так, в 2014 году он составил 3,5 на 1000 новорожденных.