В июле 2015 года известный витебский художник отметил свой 65-летний юбилей, и мы рады предложить нашим читателям интервью с человеком, искусство которого отмечено пристальным интересом к действительности, и само никогда не безразлично окружающим.
Искусство Олега Крошкина являет множество ипостасей: это и авангард, и поп-арт, и графика, и совершено немыслимое сочетание различных стилей и форм. В той же степени, в какой оно предстаёт разнообразным, настолько его картины и интересны, ибо это разнообразие происходит из непрестанных творческих поисков и живой мысли творца. С содержательностью искусства Олега Крошкина может сравниться его любовь к жизни как бурному потоку существования и мощная энергетика его работ.
Прошлогодняя выставка «Cherchez la femme» («Ищите женщину»), проходившая в Арт-центре Марка Шагала, вызвала бурю самых разнообразных эмоций у посетителей, при этом, действительно, не оставив равнодушным никого. В текущем году ожидается его выставка уже в Витебском художественном музее, которую мы обязательно осветим. В беседе с нами Олег Крошкин рассказал о том, почему необходимы для художника непрестанные творческие поиски, о значении интуиции в искусстве и женских образах, выражающих вечную красоту бытия.
– О Вашей художественной манере говорят, что её нельзя спутать ни с какой-либо другой. На открытии выставки в прошлом году была произнесена такая фраза: «Художник, которого нельзя спутать ни с кем». Насколько это важно для художника?
Это очень важно, это огромное достижение иметь собственный почерк. Причём собственный почерк вырабатывать не намеренно, беря что-либо у кого-то, а когда всё само рождается, исходя из своих собственных потребностей. Главное для художника – свобода, исключающая тягу к подражательству. Ему следует передавать свои мысли своими же пластическими средствами, которые ему доступны в тот или иной момент, и которые он постепенно вырабатывает, находясь в поиске пластики рисунка и пластики цвета.
Всё это должно идти честно и от души. Если человек талантлив, у него интуитивно рождается своя манера. Этому никто не учит, всё добывается эмпирическим путём. Интуиция – огромнейшее качество для любого художника. Интуиция и свобода, когда он нарабатывает и использует свои приёмы. Чем больше этих приёмов, тем в большей степени художник свободен.
При этом нельзя стоять на месте, найдя в самом начале своего пути какие-то два-три примитивных хода. Развитие – это процесс постоянный, не следует останавливаться. Это не интересный художник, если он не находится в развитии. Посмотрите, сколько периодов было у Пабло Пикассо: и «голубой», и «розовый» периоды, и кубизм, и неореализм, и прочие… Он никогда не останавливался.
Здесь ещё важен вопрос коммерции. Вообще, коммерция неотделима от творчества. Всё-таки художник зарабатывает себе на жизнь тем, что производит. Другое дело, насколько он думает о самой коммерции, когда работает. Важно, чтобы художник продавал свои работы, но не сломался бы на этом, а искал новые формы, пусть и неизвестно, как они станут продаваться, и будут ли продаваться вообще.
Это очень сложный вопрос свободы, чтобы ему ни диктовал покупатель. Потом приходят люди и покупают работы, когда видят, что это сделано честно и откровенно, а не просто на продажу. Очень важно найти должный баланс. А тебя найдут, когда увидят, что ты стоишь того, идя по пути собственного развития, не думая наперёд о деньгах, что это может тебе дать в прагматическом плане.
– Весьма часто фоном для Ваших картин служит нечто «сиюминутное»: вырезки из газет, журналов, ветошь и т.д. Как это дополняет Ваше творчество, и какими творческими идеями обосновывается?
У меня лежит всякая всячина, и потом эти старые вещи мне вдруг становятся нужны. Искусство может использовать что угодно, любые вещи, и даже любые «отходы производства». Это придаёт новые живописные качества, получается нечто совершенно необычное и неожиданное. У меня накапливаются определённые эмоции, подсознательные переживания, и ты видишь, что это следует дать на холст исходя из соответствия твоим внутренним движениям. Всё происходит на подсознательном и интуитивном уровнях.
Не дай Бог, когда художник в своём искусстве становится «математиком». Это уже неинтересно. Вот когда свобода, когда ты сталкиваешься с таинственным и неизвестным, тогда и есть интерес делать новые художественные произведения. А не по известному и беспроигрышному шаблону. Я, наоборот, стараюсь расширять круг своих технических возможностей. Чем он шире, тем я свободнее. Современное искусство уже далеко ушло от раскрашивания по поверхности холста кистью. Оно гораздо шире.
– Режиссёр Игорь Бояринцев говорил на открытии Вашей прошлогодней выставки в Арт-центре Марка Шагала, что Вы являетесь человеком театра и природа Вашего искусства – карнавальная. Насколько Вам это свойственно, и насколько глубоко Вас преследует изречение, гласящее, что «вся жизнь – театр»? А, может быть, вообще цирк?
Он глубоко понял моё искусство. Для меня это так и есть, что жизнь – театр, и мы в ней актёры. И цирк тоже, и дурдом… И человек также ещё и животное, инстинктивное создание. Это очень верная мысль о сплошном театре и карнавале. И мои картины по такому принципу «сцен из жизни» созданы. Карнавал… дурдом… что угодно может быть. Театральность – неотъемлемое свойство моих картин, почему они такие яркие и цветные.
– Кем является человек для Вас в среде, которую Вы изображаете?
По этому поводу у меня много разных мыслей. Это в том числе и животное, обладающее способностью мыслить. И где животное кончается, а где начинается человек – это тайна. Мы сталкиваемся с каждодневной информацией, доказывающей нам, что человек умнее не становится. Весь этот терроризм, навязчивое построение новых обществ, причём, кто с этим не согласен, должны умереть… То есть это полный абсурд, и где здесь «рацио» – непонятно.
Почему, казалось бы, в постсоветском пространстве никто не мешал нам добиться хорошей жизни, а мы живём в диком обществе, в котором уважаются только деньги? Причём можно было добиться и хорошего отношения к художникам, как относятся к ним на Западе, или, например, в том же Китае. К сожалению, с этим негативом сталкиваешься сегодня на разных уровнях. Этот карнавал повседневности продолжается, и революции, и войны – такие страшные карнавалы.
– Тема женщин в Вашем творчестве вызывает как восхищение многих, так и острые дискуссии. Когда она проявилась в Вашем искусстве, и какой посыл окружающему миру несёт?
Она появилась очень давно. Интерес к женщине… это сколько я живу, столько и проявлялся этот интерес, который, конечно же, существует и до сих пор. Это всегда большой плюс для художника, который не должен стареть, но оставаться таким же молодым, как и был. И это не пустые или возвышенные слова. Женщина это и вдохновитель, и координатор временной. Времени я придаю очень большое значение в своих картинах, не зря вкладываю в них газеты, которые показывают, насколько время быстротечно. Понимать это очень важно.
Присутствие женщины в картинах также показывает, что человечество не умрёт, оно будет продолжать жить. Хотя куда ныне оно движется, это конечно, огромный вопрос… Художник постоянно думает о времени, а женщина – это время. Она неразрывно связана с временной протяжённостью. Если художнику интересен мир, интересно время, интересны женщины, то и восприятие у него живое, он воспринимает действительность как будто в первый раз. И это всё было, есть, и будет…
– В то же самое время своё искусство Вы формулируете как «не-гламурное» и «не-красивенькое». Как это сочетается со столь пристальным интересом к женской тематике?
Я никогда не был гламурным художником. В художественном мире хватает примеров представителей китча и гламура, которые сознательно ориентируются на то, чтобы их картины купили. А женщина, причём молодая женщина, это воплощение красоты во все времена. И передать эту красоту суждено мужчине. Потому так мало среди художников женщин.
Красота – это не означает гламур. Я изображаю женщину так, как я её вижу. Женщина не является предметом какой-то внешней красивости. Тут важно передать внутреннюю глубину, и женщина для меня является иллюстратором и выразителем определённой идеи. Женское тело там присутствует потому, что оно должно присутствовать. Это имеет огромную роль, что женщина влечёт мужчину к себе, что она является выражением мысли, возникшей у мужчины.
Обнажённый человек не представляет собой какое-то дикое явление. Здесь не должно быть ханжества. Это нормально, красиво, и не должно вызывать ханжеских реакций, как это часто бывает у нас. И совокупление – это тоже красиво. Я не вижу тут никаких социальных диссонансов, чего следовало бы стыдиться. Тело человека… что может быть здесь неприемлемого? А оказывается, может быть… Не нужно проецировать свои низкопробные комплексы на произведение художника. Если в картине появляется обнажённый человек, в этом нет ничего противоестественного. Скульптура Давида вот уже сколько времени стоит во Флоренции, и ни у кого она не вызывает провокаций, не гомо-, не гетеро-… Изображая красивое женское тело я подчёркиваю красоту мира.
– Вы также известны как авангардный художник. К тому же в Вашем определении собственного искусства есть ещё одно «не»: это «не-конформистское искусство». Чем же для Вас является авангард, каково его значение для современного состояния Витебской художественной школы?
Художник – человек, который пребывает в постоянном поиске, в постоянном развитии. Современное изобразительное искусство уже отошло от холста в чистом виде, оно более свободно и предполагает использование всё большего разнообразия материалов, наблюдение за всем и повсюду, и отражение наблюдений в каких-либо вещественных формах. Искусство находится в непрестанном развитии и не предполагает застывания. Это интересно: что можно сделать на холсте, чего ещё раньше не делалось.
Чем больше людей будет свободно, которые не копируя кого-то, занимаются авангардом, тем лучше. Можно отталкиваться от предыдущих деятелей авангарда, но непременно развиваться, находя новую мысль. И тогда это будет интересно, и тогда Витебск не будет провинциальным, консервативным городком, а будет центром современного искусства.
Художник должен быть не-конформистом. Конформизм и гламур – это отсутствие естественности и возможности развития. Нельзя раз и навсегда понять, чем является твоё искусство. Я не знаю, что такое искусство. Я просто предполагаю. Если бы я знал, то мне был бы конец как художнику. Это вечный поиск. И чем он больший, тем в большей степени художник интересен.
– Спасибо за интервью. Пожелаем Вам и дальше творить «новое, ранее не бывшее», воплощая красоту и передавая энергетические импульсы мироздания.
