Еще недавно в России и – увы! – в Беларуси много и охотно рассуждали о том, что Европа находится в глубоком экономическом кризисе. Настолько глубоком, что сам проект Европейского Союза вот-вот развалится, а купюры евро превратятся в бессмысленные и никому не нужные бумажки.
Но нет – буквально на глазах Европа выбирается из кризиса при том, что в это время Россия, Латинская Америка и многие другие регионы даже не показывают признаков экономической стабилизации.
Показатели пошли вверх
7 апреля аналитическое агентство Markit Economics сообщило, что сводный индекс (PMI) стран еврозоны по итогам марта текущего года вырос до 54 пунктов. Это стало максимальным показателем с апреля прошлого года. В феврале данный показатель был зафиксирован на уровне 53,3 пункта. Значение индекса PMI свыше 50 пунктов говорит о росте активности в экономике, ниже данного уровня – о снижении.
PMI Германии в марте вырос с 53,8 до 55,4 пунктов, PMI Франции уменьшился с 52,2 до 51,5 пунктов, PMI Италии поднялся с 51 до 52,4 пункта, показатель Испании увеличился с 56 до 56,9 пунктов. Индекс деловой активности в сфере услуг еврозоны в марте поднялся с 53,7 до 54,2 пунктов.
Как видим, к активному развитию вернулись не только «базовые» страны ЕС (Германия, Франция), но и страны Южной Европы (Италия, Испания), которые традиционно считались менее успешными в экономическом плане.
Да и кроме роста PMI все больше появляется признаков того, что еврозона наконец-то вошла в зону устойчивого восстановления. Индикаторы деловой и потребительской уверенности, которые отслеживает Европейская комиссия, достигли в марте максимального показателя с июля 2011 года. Есть такой хороший индикатор уверенности бизнеса в завтрашнем дне – опрос менеджеров по закупкам. И сейчас этот опрос также зафиксировал самый мощный скачок в частном промышленном секторе и сфере услуг за последние четыре года. Другим положительным фактором стало снижение уровня безработицы в феврале до 11,3% – это самый низкий показатель с мая 2012-го.
Но в чем же причины быстрого восстановления европейской экономики? Конфликт с Россией в самом разгаре, цены на нефть и газ скачут, кругом вооруженные конфликты… Однако экономисты указывают, что признаки восстановления наблюдались еще с весны 2013 года. Именно тогда экономика Европы наконец-то вышла из второй волны рецессии, которая хотя и не была такой же глубокой, как первая (произошедшая из-за финансового кризиса), но продолжалась намного дольше по времени.
Однако тогда положительную тенденцию просто не распознали. Поскольку восстановление было очень слабым и неуверенным, комитет экономистов, который фиксирует деловые циклы ЕС, назвал его прошлым летом ничем иным, как «продолжительной паузой» рецессии. Самый быстрый рост в любом квартале не превышал 0,3%, а годовой показатель – 1,2%, причем восстановление замедлилось прошлой весной до 0,1%. В итоге выпуск готовой продукции в странах ЕС в последние три месяца прошлого года был все еще на 2% ниже предыдущего пика (начало 2008 года).
Однако сегодня все выглядит так, что восстановление по-настоящему набирает обороты. Уже в последнем квартале 2014-го экономика Европы продемонстрировала лучший показатель (+0,3%), чем ожидалось, и все идет к тому, что темпы ускорятся в I и II кварталах этого года.
В числе основных причин оживления эксперты называют в первую очередь потребителей, которые начали больше тратить, а также резкое падение цен на энергоносители – следствие коллапса нефтяных цен в прошлом году (что имело такой же эффект, как снижение налогов на стимулирование спроса). Экспортерам также помогло резкое обесценивание евро, чья взвешенная стоимость по удельному весу во внешней торговле упала на 12% за прошедший год.
Это – девальвация – тот же самый прием, при помощи которого белорусские власти время от времени пытаются оживить собственную экономику, и прежде всего – предприятия, работающие на экспорт. Только в Европе это получается, а в Беларуси – нет. Прежде всего потому, что европейские предприятия в технологическом плане намного более конкурентоспособны, чем белорусские. Вторая причина – отношение населения. Я уже упоминал рост спроса со стороны конечных потребителей. То есть европейцы начали больше тратить, и эти деньги влились в экономики стран Европы, поднимая местный бизнес. Белорусы, наоборот, на фоне резкого сокращения доходов тратить почти перестали и бережно лелеют свои кубышки.
Кроме того, европейцы сумели сохранить у себя ключевые производства. Да, нам в Беларуси государственные экономисты и публицисты бюджетных СМИ рассказали много сказок-страшилок о «деиндустриализации» Европы. Как водится, они имеют очень мало общего с реальностью. Европейцы действительно перенесли в Китай множество вредных и низкотехнологичных производств. И это, прежде всего, – производства с низкой добавленной стоимостью. Но у себя, в Европе, оставили все высокотехнологичные, высокоприбыльные и самые современные производства. Самолеты, военную технику, автомобили, фармацевтику, судостроение и многое-многое другое. И сегодня европейские предприятия доверху загружены заказами – в том числе благодаря уже упоминавшейся девальвации евро.
Но сегодня для Европы главная задача – сохранить нынешнее восстановление экономики на длительное время. Положительный эффект от падения цен на нефть исчезнет уже в этом году. С другой стороны, программа количественного смягчения ЕЦБ, в рамках которой ежемесячно на 60 млрд евро ($65 млрд) будут приобретаться государственные активы, стартовала лишь 9 марта и будет продолжаться как минимум до сентября 2016 года. Количественное смягчение ускорит падение евро, что уже стимулирует фондовый рынок. Но рынок капитала играет намного меньшую роль в финансах еврозоны, чем в США, из чего следует, что государственные вливания, скорее всего, принесут не столь значительный эффект, как в Америке.
Исторические предпосылки
При всей важности «старых» членов Европейского Союза, в его экономике в последние два десятка лет основным «мотором» эксперты называют вступившие в ЕС позже страны Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ). И прежде всего – Чехию, Польшу, Венгрию и Словакию. Например, Польша показывает просто невероятные темпы роста; эта страна оказалась в Европе единственной, ВВП которой в кризисном 2009 году не упал, а продолжил расти. А Словакия сегодня – мировой лидер по производству автомобилей на душу населения. Потому что там построили свои заводы крупнейшие мировые автопроизводители.
Между тем, начинались реформы там очень по-разному. В начале 1990-х польская «шоковая терапия» больше отличалась от венгерских медленных реформ, чем от гайдаровского старта преобразований в России. Однако сегодня и Польша, и Венгрия уже в ЕС, а Россия – как бы не очень.
Ну а мы, сохранив у себя квазисоциализм, конфликтуем с Европой и каждый год уныло подсчитываем миллиарды долларов так и не полученных инвестиций. Дело в том, что при всем различии конкретных подходов к реформированию во всех странах ЦВЕ существовало ощущение принадлежности к «европейскому дому», которое порождает идею необходимости возврата к корням. Мы же воспринимали себя то как самостоятельный «хрустальный сосуд», то как непонятную территорию, населенную «теми же русскими, только со знаком качества», то как часть евразийской общности, то как молодую страну, история которой отсчитывается с 3 июля 1944 года…
Почему европейцы ощутили себя европейцами? На первый взгляд кажется, что в силу естественной принадлежности к общей многовековой культуре. Однако на деле это не так. Вековая культура не мешала европейцам крошить друг друга почем зря в годы мировых войн. «Европейский дом» – это современный интеллектуальный конструкт. Нынешние обстоятельства сплотили европейцев и заставили искать в прошлом связующие нити вместо разделяющих стен. Для ЦВЕ важнейшим фактором сплочения стало желание выйти из-под опеки «старшего брата», СССР, навязавшего ей неэффективную административную экономику. Именно нежелание быть частью «восточного блока» подвигло страны ЦВЕ на движение в западном направлении. При всех слабостях ЕС, при всех его бюрократических проблемах эти страны сделали европейский выбор и готовы были поступиться частью суверенитета.
Пореформенный мир воспринимался в Варшаве, Будапеште или Таллинне как однозначный выбор между Востоком и Западом. Либо мы на одной стороне, либо на другой. Либо пропитываемся европейскими ценностями, либо остаемся с ценностями «старшего брата». У жителей стран бывшего СЭВ было четкое понимание того, что без «европейского дома» они окажутся под пятой восточного «старшего брата», навязывающего такие ценности, что при мысли о них мурашки по коже пробегают. И они выстраивали свою новую экономику для того, чтобы никогда больше не возвращаться к Востоку.
Греческий вопрос
Конечно, спокойствия в Европе не будет, пока не разрешится кризис, связанный с Грецией. В Афинах, между тем, никак не определятся со своей политикой. То премьер Греции едет в Москву, где ему обещают $5 млрд кредита, то рассказывает о планах договориться с партнерами по Еврогруппе до 24 апреля. А министр финансов страны Янис Варуфакис недавно рассказал журналистам о пяти пунктах, которые будут включены в соглашение с ЕС по греческому долгу. В частности, речь идет о «разумных уровнях первичного профицита» в 1,5%, о «разумной реструктуризации» задолженности, об инвестиционном пакете из Европейского инвестиционного банка и Европейского инвестиционного фонда, а также об эффективной реструктуризации неработающих кредитов через банк «плохих долгов» и о реформах в поддержку производства конкурентоспособных и годных для экспорта товаров.Доля Греции в экономике Евросоюза – не более 1,5%. То есть если охваченная внутренним кризисом Греция откажется от использования евро и даже выйдет из ЕС, то экономика единой Европы сильно не пострадает – а может даже оздоровится, избавившись от «слабого звена». Другое дело – то, что сам этот факт очень негативно повлияет на саму идею евразийской интеграции.