Размышления по случаю Дня юного антифашиста

Наш корреспондент встретился и побеседовал с ветераном, прошедшим “школу юного антифашиста”.

Мой собеседник Минай Леонович Корниенко проживает в Орше. “Первый класс” школы антифашисткого движения прошел в семье хуторянина-единоличника. Он родился  на хуторе близ деревни Боброво Дубровенского района в год прихода к власти в результате “демократического” выдвижения на пост рейхсканцлера Германии лидера Национал-социалистической немецкой рабочей партии (NSDAP) Адольфа Гитлера. Мать Миная Леоновича вступила в колхоз. Отец остался убежденным единоличником. Когда по Витебщине прокатилась волна ликвидации хуторов, и в 1939 году  колхозная бригада строителей прибыла разбирать дома хуторян, женщины бросились  в райцентр за помощью, упали на колени перед кабинетом первого секретаря райкома партии, и тот, выслушав просьбы, дал команду: “Отставить!”

– Моя мать, –  вспоминает ветеран, – до смерти перед иконой называла (между словами “Отче наш”) фамилию партийного лидера предвоенной Дубровенщины. Мой отец с объвлением войны прибыл в военкомат, был, как и все его сверстники, призван в РККА. С фашистами встретился под Смоленском, попал в окружение, затем  в плен. Во время перевозки на Запад по железной дороге бежал и прибыл на родной хутор.

Партизанское движение ветерану не запомнилось. Выполнение отдельных поручений отцом и  мамой с участием малолетних детей в интересах партизанской разведки  он не считает основанием для  возбуждения ходатайства о получении статуса участника войны. Скромно умалчивает мой собеседник и о помощи  в разминировании колхозных полей.

– Да, помогали саперам, указывая местонахождения  минных полей. Сносили обезвреженные мины. Там, где не надо, как и все дети, проявляли ненужную инициативу… В итоге при  выполнении “боевого” задания, от сработавшего капсюля  детонатора потерял палец. Едва не лишился глаза. Зрение спасли врачи фронтового госпиталя в Гусино. А вот старший брат погиб на минном поле.

Я не могу не задать своему собеседнику вопрос:

– Как аукнулось отцу- единоличнику кратковременное пребывание  в плену и на оккупированной территории?

Мой собеседник отвечает:

– В 1944 году сразу после встречи Красной Армии отца  вызвали в военкомат. Скорее всего в силу возраста он был направлен  не в пехоту действующей армии, а в “Трудовую Армию” на  Урал – так в деревне называли отбытие трудовой повинности. Приехал оттуда в свой первый отпуск в конце 1946 года, да так и остался с семьей. НКВД, естественно, арестовало. Доставили  в Витебск на заседание военного трибунала. Судили. Грамотные юристы пришли к  выводу, что “Трудовые Армии” –  это, говоря современным языком, виртуальное образование, и отца оправдали и с формулировкой “за отсутствием состава преступления” отпустили домой.

Задаю следующий вопрос:

– Выходит, что  нам сегодня, размышляя над становлением юных антифашистов как убежденных противников крайне реакционной диктатуры буржуазии, остается пересказывать художественные кинофильмы и книги?

– Со слов матери я знаю, что когда на  хуторе появились немцы, то я, будучи 8-летним пацаном, буркнул одному из них: “Фашист, ты!”. Мать обомлела, опасаясь гнева гитлеровца, за такое “оскорбление.” А немец обрадовался и довольно постучал себя  в грудь: “Я! Я! Зер гут!”

Вот она статистика и диалектика в одном примере. У славного своими революционными традициями немецкого народа оказалось слишком много поклонников и Гитлера, и теории исключительности немецкой нации, и расового превосходства…

Косвенно это задело и  часть белорусов. В своей жизни я на себе не испытал упреков в том, что волею судьбы детство провел на оккупированной территории. После войны, будучи великовозрастным десятиклассником в школе вступил в партию Сталина. Отслужил срочную службу  и прошел курсы офицеров запаса, получил воинское звание младший лейтенант. Закончил заочно Высшую партийную школу, работал военруком, парторгом, инструктором  в райкоме партии. Членом обкома партии коммунистов стал уже после запрета КПСС и ее восстановления. Горжусь, что был одним из инициаторов воссоздания партии коммунистов. И ныне нахожусь в рядах  партии левых “Справедливый мир”, более известной как “коммунисты  Калякина”.

Со звериным образом фашистской демократии я  впервые столкнулся во время оккупации, когда пошел в первый класс. Молодая учительница, член “Саюза беларускай моладзи” в первые же дни учебы поставила меня  в угол на колени.. Я возненавидел и школу, и учебу, и фашизм в одном флаконе!

Продолжаю нашу беседу:

– Как Вы, ветеран партии и в прошлом юный антифашист, относитесь к попыткам приравнять фашизм и коммунизм, поставить их на одну ступень и устроить над коммунистами суд?

– Суд над КПСС уже был во времена первой победы Ельцина. На его заседаниях честь партии отстаивали член Политбюро Егор Лигачев, генерал Валентин Варенников… Обвинение КПСС закончилось тогда ничем. Достаточно одного примера: Лигачев брезгливо взял пальцами лист выписки из Протокола заседания Политбюро о расстреле польских офицеров и ткнул носом обвинителей в несуразицу – в шапке  “документа” значилось название партии как ВКП(б) (я в нее и вступал), а подпись стояла Генерального секретаря ЦК КПСС Сталина.

Сейчас тем более номер с голословным обвинением не пройдет. Люди уже увидели лицо рыночной демократии и на себе почувствовали все прелести классового мира с капиталом. Коммунисты всегда были и будут самыми последовательными борцами с фашизмом! В основе нашей идеологии (марксизма) лежит признание существования классов. Мы исходим из того, что у класса трудящихся есть собственные интересы. Их выражать и призваны коммунистические партии. А нам хотят вбить в голову, что классов нет. Фашизм там и взрастает, где культивируется ложь о единстве интересов капитала и труда.

Вот свежий пример.  Разговариваю по скайпу с другом детства из России. Обсуждаем инициативу установления памятного знака на месте бывшего кладбища немецких солдат на Дубровенщине. Он мне сбрасывает ссылку на сайт  газеты “Витебский курьер”, где, я надеюсь, мои слова выйдут без купюр.

Журналист Антон Платов в материале “Пересматривая партизанщину” утверждает, что “… после прихода гитлеровцев колхозы были распущены, а земля роздана крестьянам – и это сперва очень подняло имидж немецкой власти в глазах белорусских сельчан. Но землю не получили те, у кого в семье были бойцы Красной Армии, а также родственники коммунистов и советских работников” https://vkurier.by/?p=12459.

Тут, что ни слово, то – ложь! Я преподавал  в школе и географию, и историю. И учил старшеклассников понимать, что в 1941 году Гитлер проводил линию на уничтожение белорусов как представителей славян. Когда под Москвой получил сдачи – задумался, после Сталинградского котла – прозрел, а после  Курска так поумнел, что признал белорусов арийской расой. И землепользование оккупационный режим сохранил в границах бывших колхозов.

Только в  июле 1943 года была издана «Декларация о крестьянском праве собственности», которая положила начало “новой” аграрной политики. В первую очередь декларация даровала землю тем, и только тем, кто тесно сотрудничал с оккупантами в качестве “бобиков.”

Я этот пример привожу как подтверждение давней истины – в основе поддержки фашизма массами лежит обыкновенная демагогия тех, кто взял на вооружение теорию классовой борьбы в интересах буржуазии.